Беседовала Надежда СВИРИДОВА - Журнал ЧТО, №4(44), 2008

Иван ВЕРХОВЫХ

Мы отдали «долг Родине» и ушли в дембель. В Москву, в Москву!

В 2008 году саратовскому театру АТХ исполнилось бы 20 лет...
Несмотря на то, что создатель и худрук театра Иван Верховых давно работает в московском театре-студии Петра Фоменко, сослагательное наклонение в данном случае, это «исполнилось бы», вызывает у меня печаль и ощущение потери. Потери для Саратова, я думаю, невосполнимой...

В начале марта Иван Верховых приезжал в Саратов на встречу с однокурсниками в ТЮЗ (он окончил Саратовское театральное училище в 1978 году, курс Ю.П. Киселева), и я попросила его ответить на несколько вопросов для нашей рубрики «Гость города».

(Подумать только, Верховых – гость Саратова?! Стыд и позор!)

– Что оказалось последней каплей в чаше ваших мытарств по Саратову в надежде обрести, наконец, постоянную сценическую площадку, подобную той, что была у вас в Доме архитекторов?

– После 19-го переезда я сказал себе – всё, этот последний. Но, видно, согласно гурджиевской теории «сверхусилия», мы выдержали еще два, и по-хармсовски сверхабсурдно самый свободный и независимый театр города последние два года находился в закрытой воинской части. Мы отдали долг Родине и ушли в дембель.

– Кто из хозяев-архитекторов был инициатором вашего исхода из вышеупомянутого дома? Кто потребовал освободить помещение?

– Конечно, хочется иногда назвать всех, кто гнобил, пил кровь, отнимал желание вообще заниматься любимой профессией – поименно. Только это уже никому не интересно, да я и забыл, как их всех зовут. А на лицо они все одинаковые, как дорвавшиеся теперь до йогурта и вызвавшие этим самым мировой финансовый кризис китайцы. Все закономерно: нас выблевали, и теперь организм существует спокойно, размеренно, а Столица Поволжья по культурному и интеллектуальному уровню приближается к уровню какого-нибудь Краснодара или Геленджика. И раздражать спокойствие отдыхающих могут разве что комары. И это хорошо, эпично, почти по Островскому, ЛИЦ только маловато.

– Вспомни, как ты не хотел ехать в Москву. И все же, нет худа без добра?

– Дело случая. Петр Наумович Фоменко предложил поработать над «Тремя сестрами», и пошло-поехало-засосало. Как от него оторваться?

– Почему именно театр Фоменко?

– А ты можешь сказать, кого из театральных деятелей России можно смело, без всяких оговорок назвать гением? Ответ правильный – это Петр Наумович Фоменко. Может быть, еще Анатолий Васильев, но он давно уже уехал во Францию, после того как у него в Москве отняли помещение. Правда – второе оставили и очень неплохое. У меня вот два театральных образования было, но после пяти лет, проведенных в стенах «Мастерской Фоменко», я могу сказать, что закончил театральную академию. По умению чувствовать, раскрывать и выявлять актерскую природу мне у Петра Наумовича еще учиться и учиться.

– Критики отметили твою актерскую работу в спектакле, а что ты делаешь у Фоменко как режиссер? «Суер-выер» Коваля в твоей гениальной интерпретации – неосуществимый проект в стенах данного театра?

– Так, ну с тем, кого можно называть гением, мы, кажется, разобрались. Меня пока устраивает, что те театральные работы, в которых я принимал посильное участие – «Три сестры», «Самое важное», завоевали и завоевывают признание зрителей и всевозможные театральные призы и премии. Билеты на спектакль, в котором я играю главную роль, спекулянты продают за восемь тысяч рублей, и их раскупают! А это все-таки несколько дороже, чем атеховские билеты по, кажется, 35, а самые дорогие – по 50 р. А что ставить... Время какое-то мутное... Хорошее, наверное, но не очень понятно, про что и ради чего «не могу молчать».

– Расскажи коротко о судьбах актеров АТХ. Кто из них продолжает работать по профессии?

– Сергей Ганин, Виталий Скородумов, Сергей Волков и Алексей Нестеров работают в театре Васильева. Наш саратовский человек Игорь Яцко теперь там рулит. Он сейчас ставит «Фауста» с ними. Были уже предварительные черновые показы, и, говорят, ребята хорошо работают. По крайней мере, Игорь всеми доволен. Театр этот со своей сложной очень спецификой, и мало кому удается органично работать в Васильевской манере, но артисты театра АТХ – люди мобильные, легкие и восприимчивые. «Мне так кааца». Или как в «Мимино»: «Я так думаю!». Инга Монаенкова тоже в Москве, работает режиссером на телевидении, меня не забывает – зовет всегда озвучивать ее работы. Сейчас работаем над многосерийным (как теперь говорят) «проектом» – мультфильмы по сюжетам Библии.

Про тех, кто остался в Саратове, ты, наверное, знаешь лучше меня. Самое страшное для меня то, что Лена Блохина вот уже несколько лет не работает в театре. Она гостила у меня около месяца, я водил ее по театрам, мало что произвело на нее хорошее впечатление, конечно, но, по крайней мере, как я понял, она все-таки планирует возвращение в профессию. Получится ли когда-нибудь поработать с моими любимыми артистами – трудно сказать. Жизнь в Москве суматошная и непредсказуемая, но надеюсь, что это рано или поздно случится.

– Ты веришь в судьбу?

– Моя бабушка шесть лет лежала в параличе и молила Бога лишь о том, чтобы Он послал всем ее близким людям быструю и легкую смерть. Пока просьба исполняется. Она давно умерла, и тех, кого она знала, осталось совсем немного. Надеюсь, что я не настолько провинился перед Всевышним, чтобы Он не выполнил бабушкину просьбу и по отношению ко мне.

– Есть ли в столице театр, который ты мог бы назвать театром будущего (кроме того, в котором ты работаешь)?

– Есть подозрение, что театром будущего может стать только театр давно забытого прошлого. Вдруг кто-нибудь вспомнит.

– Что прочел интересного за последнее время? Что нравится из современной прозы и поэзии?

– Москва всегда была самым читающим городом. Правда, в метро. Таковым городом она и остается. Только теперь у пассажиров перед глазами не приличная литература, а Донцова, Маринина, в самом лучшем случае – «великий и могучий» Акунин. А чаще всего кроссворды. В самом лучшем случае – японские. Это объяснимо, конечно. И усталостью, и тем, что извилины заточены на зарабатывание денежных знаков, а художественная литература в этом не помощница... Да и ничего нового, заслуживающего внимания в этой области ведь нет. После Кортасара, Джойса, Маркеса, к примеру, кого сейчас можно читать? Так что занимаюсь только перечитыванием. На данный момент это Чехов, Достоевский, Бродский и литература о них. Самое последнее – только что «добил» «Бесов». Как ни оттягивал, как ни смаковал – роман все же закончился. Вот бы поставить целиком, не убирая ни одной линии и ничего не сокращая! В кино или на театре... Пелевина, что ли, после этого читать, или Павича Муракамыча? Никакая виагра не поможет. Пусть пишут, конечно, и все одно и то же, раз покупают.

– С кем ты дружишь в столице?

– Если назвать дружбой стремительную выпивку после спектакля, с опаздыванием на последнюю электричку метро, то с артистами театра Кареном Бадаловым, Андреем Казаковым, Рустамом Юскаевым. У нас есть преимущество перед остальной мужской частью труппы – мы принципиальные «безлошадники». Так как, по последним сведениям, в московские вытрезвители и отделения милиции, в связи с жуткими пробками, стали все чаще довозить абсолютно протрезвевших клиентов – думаю, скоро наша армия «безлошадников» будет пополняться. С бывшими коллегами по АТХ из-за несовпадения творческих графиков тоже встречаюсь редко. Но метко. А недавно с моим старинным другом, который живет в 35 минутах езды от меня, мы подсчитали, что когда я жил в Саратове, мы встречались в пять раз чаще, чем теперь. Так что в основном – ночные перезвоны и Интернет. Есть такие сайты – «Одноклассники», «В контакте». Очень радостно бывает читать письма порой от совершенно незнакомых саратовцев, которые до сих пор помнят и любят театр АТХ. И ни одно письмо не обходится без слова «осиротели». Стараюсь всем отвечать. Я много уже поездил по миру, но более тонких и понимающих зрителей, чем бывшие саратовские, пока не встречал.

– Где учится твоя дочь Варвара? Ей нравится Москва?

– Ей уже 13 лет и учится она в школе под названием «Класс-центр музыкально-драматического искусства», то есть кроме общеобразовательной программы проходит еще программы музыкальной и театральной школы. Недавно «Класс-центр» во всероссийском конкурсе школ стал победителем. Занимается в школе порой до семи-восьми вечера, но ей все очень нравится, не решила пока только, кем она станет после школы – актрисой или режиссером. Но точно знает, что, как и папа, будет учиться в Щукинском театральном училище. Она с первого взгляда произвела сильное впечатление на Петра Наумовича, он всегда интересуется ее делами, передает приветы и даже пригласил ее работать в театр или в стажерскую группу. Я все-таки отклонил это предложение до окончания школы, но в новогодних представлениях она участвует вместе со звездными фоменками. И не без успеха. Варвара, пожалуй, сейчас для меня самый главный друг. Она всегда дожидается моего возвращения со службы. И, несмотря на поздний час, мы беседуем с ней о жизни и театре порой далеко за полночь, а к 9 утра отправляемся в школу. Скоро пять лет, как я преподаю там актерское мастерство и каждый год ставлю выпускные спектакли. Сейчас работаю над «Евгением Онегиным» и «Принцессой Турандот». Многим ни в чем не повинным детишкам уже «испортил» судьбу. В прошлом году, например, шестеро моих выпускников поступили в театральные училища Москвы, а некоторые скоро станут профессиональными актерами. Надеюсь, что мои земляки, которые еще смотрят телевизор и ходят в кино, скоро откроют для себя Андрея Задубровского или Катю Смирнову. Или еще одного Ваню – Добронравова. Хотя Ваню, правда еще маленького, они, может быть, уже видели в знаменитом фильме Звягинцева «Возвращение». Хорошее слово – возвращение. Жаль только, что нет уже того Саратова, в который можно вернуться. Вернее – можно вернуться лишь в воспоминаниях. О самом лучшем времени и о самых лучших зрителях...

– Ну, и о планах на будущее...

– Приехать в Саратов со спектаклями «Самое важное» и «Три сестры», да, боюсь, городская казна не потянет. Или собрать всех саратовских москвичей вплоть до художников, реквизиторов, бухгалтеров, сделать в Москве спектакль и привезти его в Саратов за саратовские деньги. Но это тоже казна не потянет. Вообще за 30 лет жизни в Саратове я всегда с удивлением обнаруживал, что на мои (иногда даже не очень плохие) задумки никогда не хватало денег. Ну, ничего, как предсказывал дедушка Чехов, через 200 или 300 лет жизнь в Саратове станет изумительной, прекрасной, и над Волгой все увидят небо в алмазах. Надо только работать. А сто лет уже прошло.

Беседовала Надежда СВИРИДОВА
Журнал ЧТО, №4(44), 2008